Анахрон. Книга первая - Страница 85

Неподалеку от трупа два мента общались с рацией. Но явно не по бабкиному поводу. Пусть мертвое прошлое, блин, хоронит своих мертвецов.

Сигизмунд миновал мертвую старуху и вошел в библиотеку.

Давно он здесь не был. Почитай что полгода. А было время — пасся почти ежедневно. Тут можно было поймать хороший фильм. Умный. Не хрень с винтом.

Народу почти не было. Сигизмунд спросил каталог.

— Нету, — лаконично ответил прокатчик.

— Опять сперли, что ли?

— СЕЙЧАС нет.

— А будет?

— Может, будет.

Сигизмунд начал раздражаться. Сперва трупешник у входа, теперь прокатчик этот полувялый.

— «Беспечный ездок» есть у вас сейчас?

В свое время запомнился ему этот фильм. Здесь фильм брал. Про хиппи. Теперь девке решил показать. Может, прояснится что-нибудь, если все-таки «системная».

— Только лицензионки сегодня выдаем. Вон стоят. Выбирайте.

Сигизмунд скользнул взглядом по цветным бокам кассет. Кассеты такие же пестрые, как книжки на лотках. И брать их не хотелось. Что здесь, спрашивается, брать? «Тупой и еще тупее-2»? «Оргазм под бой курантов»?

— А «Ездок»? — безнадежно спросил Сигизмунд.

— Только лицензионки. Вон, «Храброе сердце», хотите? Гибсон.

— Ничего хоть?

— Ничего. Исторический, правда.

— Да ладно уж, стерплю.

Отдал залог — дороже, чем раньше. Лицензия! Вышел. Трупешник мирно лежал у входа. Терпеливо ждал второго пришествия. Менты куда-то сгинули.

* * *

В жизни бы не подумал, что бобы можно варить с гречневой кашей. И тем более не мог себе представить, что буду такое есть. Однако ж съел. И с удовольствием. Все-таки умеет девка готовить. Только вечно недосаливает. Влюблена, что ли? Или нет. Когда влюбляются — пересаливают.

Действия Сигизмунда по поглощению бобов с гречей Лантхильда охарактеризовала как «итан», а аналогичные действия кобеля — как «фретан». И правильно. Человеку от скота во всем отличаться должно.

Наелись до отвала. И еще осталось — на завтрак. И посуду мыть не надо — Лантхильда помоет. Сигизмунд сумел-таки настоять на своем и сервировать ужин тарелками. Лантхильда ворчала что-то под нос, но подчинилась.

В благодушнейшем настроении — сыт, пьян и нос в табаке — решил, не зажигая света, прилечь полежать. От чего казак гладок? Поел — да на бок.

На кухне шумела вода. Правильно, пожрал — вымой за собой тарелки. Чтобы не накапливались. Сие суть азы домоводства.

Сигизмунд крикнул Лантхильде из коридора:

— Сделай кофе, а?

Кофе Лантхильда растворять умела. И само слово «кофе» из речевого потока выделяла безошибочно. Вот ведь пристрастилась.

Сигизмунд повернулся, устраиваясь поудобнее. Под локтем что-то зашуршало. Бумажка какая-то. Сигизмунд взял листок, лениво дотянулся до настольной лампы, включил.

Так.

Когда меньше всего ожидаешь…

Лантхильдино творчество. Козел. Очень натуралистично. С рогами и гигантскими гениталиями. Мерси. Вот что она о нем думает. И спешит поделиться.

…Нет, ну надо же, какая стерва! Живет ведь на всем готовеньком, ни гроша покамест не заработала. И как встретила сегодня — улыбочкой, кашки наварила с бобами, зараза белобрысая. Лицемерка. А сама — козлом!..

Это она за Аську. Однозначно. За то, что явился под утро. Ишь ты, взревновала! Ясно ведь, откуда под утро являются. Это ведь только полные дуры верят, что, мол, на совещании был. А все остальные знают, что с блядок.

…Нет, ну подумать только!.. Ведь без году неделя!.. На птичьих правах! И уже туда же — возбухать. Требовать. Туда не ходи, сюда не ходи… Зарплату скоро отдавать придется, а потом на сигареты выпрашивать. Гиф, мол, мис… Христом-Богом молю, гиф…

С Натальей точно так же начиналось. Сперва вместе «Оду к вольности» в жизнь воплощать собирались, а потом — «где пятђру заныкал?»

И как-то быстро ведь случилось, почти без перехода. Оглянуться не успел…

Зажегся верхний свет. Наглая девка маячила в дверях. Кокетничала. Плечами водила, свитер теребила. На Сигизмунда поглядывала. Мол, как — понравилось?

Сигизмунд в сердцах скомкал рисунок и швырнул в нее. Промахнулся.

Лантхильда удивленно посмотрела на него. Спросила о чем-то.

— За козла меня, выходит, держишь? — заговорил Сигизмунд. — Так, получается?

— Хва-а?.. — погнала было девка залепуху.

Сигизмунд погрозил ей кулаком. Сел на диване и картинно надулся. Так обычно сама девка показывала, что обижается.

Думал, она сейчас поступит так же, как он, Сигизмунд, обычно поступал: рядом присядет, возьмет за руку, уговаривать начнет. Фигушки. Повернулась и вышла. Сволочь.

Сигизмунд угрюмо повертел в руках лицензионку. Мел Гибсон, подняв мечуган, со свирепым лицом куда-то шел. Видимо, в атаку.

Минут через пять Лантхильда опять вошла к Сигизмунду. Схватила за руку: пошли, дескать. Ну, пойдем.

Привела его в гостиную. Усадила. И принялась разыгрывать странную пантомиму, непрерывно тарахтя при этом по-своему.

Ну вот. Сперва психоделическая «Чайка». А теперь, надо понимать, «Одинокий голос человека». Театр одного актера. И одного зрителя.

На пианино были водружены кувшин и кружка. Кувшин тот самый, мемориальный, из которого Сигизмунда поливали во младенчестве.

На кувшин из угла строго взирала закопченная Богородица. Серебряный потемневший нимб наехал ей на самые брови, как зимняя шапка.

Посреди комнаты лежало несколько томов БСЭ. Старой, хрущевской. Синей.

Перед томами стояло несуразное девкино ведро.

Лантхильда торжественно уселась на тома. Неплохо для начала. Дескать, долой культуру! Раздвинула ноги. Начала водить в воздухе руками — как раз над ведром. И приговаривала (Сигизмунд улавливал часто повторявшиеся слова):